Михаил Шепель
«МЫ ТАК ДАВНО НЕ ГОВОРИЛИ…»
Ныне пришло время потерь. Ушла из жизни Любовь Сухаревская.
Первая встреча с Любой мне вспоминается во Дворце пионеров и школьников, когда мне было 16 лет, и я давно уже писал стихи и по настоянию нашего классного руководителя, учителя немецкого языка Никитиной Галины Георгиевны пошел в литературную студию Дворца пионеров и школьников.
Эту студию вели по очереди литераторы Марк Сергеев и Евгений Раппопорт, но в силу своей занятости они уступили руководство Любови Сухаревской, которая на тот момент писала очень хорошие стихи и была сотрудником многотиражной газеты Иркутского авиазавода.
В этой студии (литобъединении пионеров и школьников) моими товарищами были Надя Колесникова (писала стихи), Татьяна Тищенко (стихи и проза), Анатолий Баснин (историческая проза). Мы все потянулись к Любе Сухаревской… и она к каждому из нас была внимательной, правила наши литературные опыты, нянчилась с нами…
Что касается меня, так случилось, что мы с Любой жили в Иркутске-2 и она пригласила меня в литобъединение «Парус» при авиазаводской газете «За коммунизм», где и завязалась наша дружба. Очень дружны были там Люба, Валентина Сидоренко и Нина Кашина. Вот я и попал в их компанию и закружила меня эта литературная дружба не на шутку… Нам не хватало времени наговориться в «Парусе» и после заседаний в нем мы шли к кому-нибудь домой и за чашкой чая продолжали разговоры о поэзии и прозе, о жизни и об искусстве…
Мы читали друг другу стихи и не могли «напиться» ими… Мне неслыханно повезло, что меня, зеленого юнца, эти замечательные девушки взяли под свое покровительство. Формировался мой литературный вкус, музыкальные пристрастия. Это был мой мир, где я напитывался знаний о мировой культуре. От Любы я узнал и полюбил поэта Арсения Тарковского, Владимира Соколова, Владислава Ходасевича, писателей Валентина Распутина, Василия Белова, европейских писателей и поэтов: Томаса Манна и Германа Гессе, Уильяма Голдинга и Райнера Марию Рильке, Федерико Гарсиа Лорку. От Валентины Сидоренко я узнал и полюбил поэтов Николая Рубцова, Сергея Есенина, Ольгу Фокину, Ксению Некрасову, Ольгу Бертгольц и Владимира Корнилова. От Нины Кашиной узнал и полюбил поэтов Давида Самойлова, Дельвига, Иннокентия Анненского, Осипа Мандельштама, Анну Ахматову, Марину Цветаеву, и Юнну Мориц.
Люба, ведя литобъединение « Парус», умелой рукой правила мои стихи и публиковала их в авиазаводской многотиражке. Это были мои первые публикации, если не считать тех, которые были на два года раньше в журнале «Пионер». Для меня увидеть свои стихи напечатанными было большим потрясением…
В то время в «Парус» наведывались молодые поэты: Геннадий Гайда, Василий Козлов, Владимир Скиф, Татьяна Суровцева. Общаться с ними было также удивительной жизненной школой, которую мне подарила судьба. Но с Любой, Валентиной и Ниной это была особая дружба… Дружба наша крепла, мы были опьянены этой дружбой и открывали рот только, чтобы читать друг другу стихи или петь романсы: на стихи Тургенева «Утро туманное..», на стихи Дельвига «Когда душа просилась ты», на стихи Марины Цветаевой « Милые спутники, делившие с нами ночлег…», которые положила на музыку Нина Кашина и пела его изумительно свои дивным грудным голосом, а мы ей вторили… Длинными весенними вечерами и ночами мы бродили по старинному Второму Иркутску, провожая друг друга до дома, но дальше всех жила Валентина и мы провожали её в Ермаковку, «на болото», в её уютный отчий дом, где были бесконечные чаепития под музыку Моцарта, Баха, Вивальди,Чайковского, Грига и которая звучала с пластинок со старенького проигрывателя… Мы были совершенно счастливы, были чисты, влюблены друг в друга и счастливы от этого…
Однажды был удивительный вечер, посвященный Ахматовой и Цветаевой и поэтам серебряного века. Вечер проходил в – полуподвале клуба «Альбатрос», который уступили нам спортсмены-подводники на один вечер. Я нарисовал три портрета, три больших портрета углем на картоне - Марины Цветаевой и Анны Ахматовой. Их поэзией мы тогда «бредили», были очень увлечены. Иркутские литераторы Елена Викторовна Жилкина, Евгений Раппопорт, Сергей Иоффе были на этом вечере. Они с удивлением вслушивались в наши голоса, которые по-очереди читали Ахматову и Цветаеву, Блока и Пастернака, его письма к Марине Цветаевой и её к нему, Мандельштама и Давида Самойлова … « Я не знал в это вечер в деревне, что не стало Анны Андреевны»…
Зажжены были свечи, звучала музыка, на столе было вино, чай и сладости. Дух поэзии витал над нами. И я, помнится, настолько осмелел, что в перерыве между чтением стихов поэтов пытался втолковать поэту Сергею Айзиковичу Иоффе, что стихи Любови Сухаревской: «Вся жизнь – игра» - это просто очередное романсовое чудо высокой поэзии.
Вся жизнь игра, но Боже упаси
Заплакать там, где должно рассмеяться,
Легко найтись, потом легко расстаться.
А если пламя… пламя погаси.
Так и живешь, спокоен до поры,
Пока не грянет поздний час прозрения,
И ты отвергнешь с болью и презрением,
Все, что входило в правила игры.
В твоем кругу боюсь я одного,
Что и меня игра твоя захватит,
Что у меня любви к тебе не хватит…
Дожить до часа светлого…того…
Он с удивлением смотрел на меня кивал, и соглашался… Эти стихи были напечатаны только раз, в газете, о них уже никто не помнит…только я. Люба не включала их в свои книги. Есть еще несколько её стихотворений, которые сохранились только у меня в альбомах, записанных её рукой, которые не публиковались и сохранились только в моей памяти. Это стихи, посвященные
Анатолию Преловскому - другу, поэту:
Да минет месть уют убогий твой!
Нам на земле едва ль не хватит места,
И я тебе не муза, не невеста,
И не зажгу звезды над головой.
Но новый день несет благую весть:
Ещё нас терпят, кормят и читают …
И пробуждаться только начинают
И в этом тоже, тоже что-то есть…
Прохладный век смутить своей тоской,
Есть в этом дерзость прежнего урока,
И горечь, и заманчивость порока.
Не дай-то Бог поэзии такой!
Не потому ль так часто на виске
Слепой свинец чертит свой след кровавый.
Сольёмся песней и сочтемся славой!
Один удел – мы братья по тоске.
Не опубликовано стихотворение «Врубель», автограф которого есть только у меня, стихотворение
Взглядом, сердцем, кожей, плотью
Не могу забыть
Мать, которая отходит,
Мне позволив жить…
- оно также не вошло в её книги стихов. Стихотворение «Портрет», которое посвящено мне, не было никогда опубликовано. Оно живет только в моей памяти…
Теперь я понимаю, что нас объединяла ПОЭЗИЯ. Мы встречались и бесконечно читали стихи друг другу. Ярко запомнилась поездка на Байкал, в Листвянку, где мы все вчетвером были хороши, красивы, чисты и восхищены друг другом… и там у меня родились стихи, посвященные Любови Сухаревской:
Когда трава зелена.
Когда над озером тень,
Но песня и ты сама
и мир весь как ясный день!
Когда трава пожелтеет,
Как ливни твои волос,
Срывается старый напев,
Повиснув в стенании гроз.
Да, это было лето 1972 года, а осенью я ушел в армию, куда уже Люба писала мне письма, которые мне были необходимы как воздух, как чистая вода, как кусок хлеба. Эти письма сохранились. Так продолжалась наша дружба, на которую Люба была удивительно щедра. Туда же в учебную воинскую часть пришла мне бандероль от нее, где был огромный фотоальбом - монография « Александр Блок». Где мне было сохранить этот альбом в армии? Только в библиотеке воинской части. Молодая библиотекарша, дочь командира дивизии, благоволила ко мне и сохранила фотоальбом и пачку писем Любы Сухаревской. Это уже потом я отправил их домой маме обратной бандеролью. Там, в армейской среде, у меня родилось еще одно стихотворение, посвященное Любе:
Мне ветрено,
Мне ветреность и взгляд твой.
Все в памяти и наяву тревожат.
И белую и золотую кожу ласкает ветер,
Здесь давай споем
Не обо мне
Так о тебе, о мире, что окружает нас
И будет в этом…
Душа ребенка, девушки, поэта
И шелестенье листьев – голос ветра…
Когда я вернулся из армии, какое-то время мы еще встречались. Но Люба уехала на БАМ, а когда вернулась - наши встречи стали редки. Жизнь разнесла нас в разные стороны и уже не стало той душевной близости, что была в юности. Потом была у каждого своя жизнь, наполненная своими событиями, да и мировоззрение было уже разным. В марте 2008 года умерла наша подруга Нина Кашина.
Люба Сухаревская умерла 27 сентября 2013 года. Перед самой кончиной Любе духовно помогла Валентина Сидоренко – привела её в храм «Вера, Надежда, Любовь и Мать их София», где Люба причастилась и соборовалась. И перед самой смертью, уже в больнице, Любу причащал и соборовал отец Владимир – настоятель этого храма. Светлый образ той самой юношеской дружбы живет и поныне в наших сердцах. Дружба, когда она настоящая, бесценна и память о ней священна.
Преподаватель медицинской подготовки спасателей,
водолазный врач Центра Подготовки Спасателей Байкальского ПСО МЧС РОССИИ
Шепель Михаил Борисович